Если быть честным, Бланк никогда не любил Хэллоуин. Все эти ведьмы и чудовища, вампиры, духи… Слишком мрачно. То ли дело Новый Год или день рождения – танцы, песни и веселье, никаких тебе ужасов и страхов. Не сказать, чтобы белоснежный пес был из пугливой десятки, но что-то Бланка определенно смущало в любимом детском празднике поздних прогулок, безнаказанности и сладостей.

- Вы бы меня еще на похороны пригласили! – хлопнув дверью, ответил он год назад переодетым в зомби друзьям. И Нуару весь тот неспокойный вечер пришлось просидеть дома с чрезмерно темпераментным братом. Хотя в таких случаях и не говорят «пришлось». Будь на то воля Нуара – он проводил бы дома каждый божий день. Наверное, больше всего он любил сесть вот так вечером на мягкий диван, положить голову на плече брата, и пересмотреть в очередной раз «Бетховена». Утопать то ли в воздушной спинке дивана, то ли во сне, пропускать половину событий фильма, уносясь куда-то в далекие раскачивающие глубины сна. А утром проснутся под теплым пледом, свернувшись калачиком на нагретых подушках.

Именно тогда, год назад, Нуар и полюбил Хэллоуин так сильно. На самом деле он надеялся провести «проклятый праздник» в таком же тихом, семейном кругу, как и тогда, но Бланк, решавший все за двоих, нашел достойную замену детскому баловству. Чего угодно ожидал Нуар от своего брата, но только не этого ужаса.

В душной темноте, насквозь пропахшей потом, в сумасшедшем ритме мигали огоньки. Мигали, светились, ослепляли, снова мигали. От доброй половины извивающихся в ритм бьющей по ушам музыки несло перегаром так, что этим отвратительным запахом провоняла и вторая половина танцующих. Табачный дым висел над головами мигающей в головокружащей темноте толпы. Словно только что пойманные рыбы, они бились в предсмертных конвульсиях, не слыша ничего, кроме обделенной смыслом музыки. Голова готова была взорваться от этого густого тошнотворного воздуха, и рисковала сделать это при каждом оглушающем ударе барабанов. Слабость медленно накатывалась, кислорода катастрофически не хватало, дыхание Нуара учащалось все больше и больше.

- Ну, как тебе? – пританцовывая, прокричал Бланк прямо в ухо опершемуся на стену брату.

- Да… Нормально, - Нуар старательно выдавил из себя улыбку, - знаешь, я пойду, пожалуй, что-то мне нехорошо.

- Что? А как же закуски? Там такой стол, м-м-м… Вот, держи, раскрепостись в кои то веки.

- Что это? – Нуар подозрительно посмотрел на бокал в руке брата.

- Сок, сок, не бойся, пей! Я говорил? Марс здесь, и Лина тоже, Натали с Никой, Рэй, Альфред, Юппи, Тэд, Джордж, Бон, Руж...

- Кто такой Руж?

- Ну как же, помнишь, мы виделись на дне рождении Менели?

- А Бон? Тэд, Рэй, Альфред, Марс, Натали и этот… Как его?

- Юппи? Или ты про Джорджа? Или про Лину, про Нику?

- Вот все они. Я никого не знаю. И отчего-то мне нездоровится. Прости, выпей «сок» с Тэдом, я, пожалуй, пойду.

- Постой, куда ты? Ах, ладно, подожди у выхода, я тебя догоню! – прокричал вслед удаляющемуся брату Бланк. Конечно, сквозь оглушительную музыку Нуар не услышал ни слова, но он прекрасно знал, что брат задержится еще несколько часов на вечеринке у очередного знакомого с большим особняком. И все эти несколько часов Нуару придется просидеть у входа в безумный дом. Но уж это подавно лучше, чем сидеть в доме. Свежий воздух – прекрасно! С запахом легких вечерних заморозков, опавшей листвы и мокрого асфальта. Полумесяц светит рыжим откуда-то из-за домов, видны даже яркие точки звезд: одна, вторая, третья… Стоит немного вглядеться в темное небо, и их уже пять, десять, несколько десятков! Даже в городе осенью видно звезды. Сдержанный детский плач выбивается из ритма доносящейся из особняка музыки, словно колокольчиками на… Стоп, детский плач? Неужели эти изверги привели с собой ребенка?!

Маленькая девочка сидела у разлапистого дерева, освещенного неярким светом ночного фонаря, и тихо всхлипывала. Одетая в нарядное белое платьице под цвет белоснежной шерстке, жалобно опустив кошачьи уши, она не замечала никого вокруг себя. Недолго думая, Нуар собрался с мыслями и подошел к несчастному ребенку.

- Извини, ты… Ты ждешь кого-то?
Девочка медленно подняла голову, широко раскрыв свои большие серые совсем еще детские глаза.

- Я? – она утерла слезы тыльной стороной ладони, - Нет, я… Извините, я… Немного потерялась, - ее речь часто прерывалась всхлипами и судорожными вздохами.

- Ну, ну, все хорошо. Давай, я помогу тебе найти дом? Ты помнишь свой адрес?

- Адрес? Я… Я, я, я… Простите, - девочка снова разразилась рыданиями.

- Ничего, ничего, - Нуар был напуган бурной реакцией кошки, но уже чувствовал на себе ответственность за сохранность этого ребенка, - Какие-то дома? Может, магазины? Не помнишь, рядом с домом что-то есть?

- Да. Да, там много домиков – маленьких, деревянных, каменных. И магазин – тоже маленький, но там все есть: и мороженое, и даже клей, и хлеб.

- И рядом лес? – догадался Нуар.

- Да, да, но мама не пускает туда.

- Как же ты тут оказалась? Пойдем, я тебя провожу.

- Правда? Вы сможете? – девочка заметно оживилась, - А я тут – мы с друзьями играли: «Угощение или жизнь!», только я все конфеты съела и потерялась.

И, правда, Нуар только сейчас заметил неяркий, но качественный грим в виде шрамов и порезов на шкурке девочки.

- И кем же ты была? – решил развить беседу Нуар. Он все еще боялся, что девочка заплачет и старался развлечь ее.

- Я? Не знаю, меня одела мама, она сказала, что это красиво, и мне идет! Правда? Правда идет? – радостная кошечка покрутилась в своем платьице, забегая чуть вперед. Так мило и наивно, это развеселило Нуара.

- Очень. Выглядишь, словно принцесса!

- Да? Правда-правда? Тогда Вы будите моим принцем? – она восхищенно смотрела на своего собеседника.

- Нет уж, это слишком.

- Что? Но почему?

- Видишь ли… Я не похож на принца.

- Тогда, если я – принцесса, я посвящаю Вас в принцы!

- В принцы не посвящают, - рассмеялся Нуар.

- А я посвящаю! Теперь Вы должны мне один королевский танец!

- Так уж и быть, я потанцую с Вами, миледи, как только Вы подрастете, - Нуар шутливо поклонился своей юной знакомой.

- Правда?? То есть, благодарю Вас, сэр! – девочка звонко рассмеялась от собственного серьезного голоса, а Нуар широко улыбнулся, глядя на этот жизнерадостный светлый комочек счастья. Комочек сделал реверанс и радостно защебетал что-то о своей матери.

Когда они дошли до частных домов, маленькая принцесса вспомнила дорогу, но Нуар не хотел оставлять ребенка посреди частного сектора ночью.

- Давай, доведу до дома?

- Вы просто хотите попробовать маминой выпечки!

- Нет, не оставлять же тебя здесь.

- Точно? Ну, ладно, тогда срежем здесь, - кошечка резво побежала вперед к узенькой тропинке между домами.

Вскоре Нуар понял, девочка так хорошо знает эти дорожки, что ему самому нетрудно будет заблудиться в таком месте на обратном пути. Но больше всего он удивился, когда юная леди пролезла через дыру в заборе и вывела его к еще более запутанным кладбищенским тропинкам.

- Вот, мне сюда! – девочка радостно улыбнулась своему знакомому, - Спасибо Вам!

- Сюда? – Нуар в очередной раз не понимал этого ребенка, - Но мы же на кладбище. Это часть праздника?

- Мама! Папа! Я дома! – девочка уже не слышала голоса новоиспеченного принца. А «принц» тем временем пытался понять, что же ему делать.

Не многое Нуару удалось обдумать, как прямо из соседних могил поднялись два светящихся силуэта. Не говоря ни слова, они подошли к своей дочери, крепко обняли ее, и плавно пошли к месту своего появления. Все втроем они выглядели неестественно бледными, не живыми, словно фарфоровые статуи, начавшие двигаться по какому-то волшебству.

Если бы еще вчера Нуара спросили, как он отреагировал бы на встречу с призраком – он не раздумывая, ответил бы «Испугался». Но сегодня, сейчас, на этом кладбище, рядом с этими могилами, он чувствовал только лишь грусть. Неимоверную грусть, печаль, тоску, съедающую изнутри. Или ничего? Внезапно всю ту радость, что подарила ему эта жизнерадостная девочка, имени которой он так и не узнал, будто вынули, прихватив пару-тройку органов откуда-то из живота. Будто забрали все, не оставив даже самого малого. Голова внезапно опустела, не хотелось ничего.
Ни осталось ничего.

Чья-то теплая рука легла на его плече. Медленно обернувшись, Нуар обнял брата.

- Восемь лет назад, - слегка охрипшим от долгого молчания голосом начал свой рассказ Бланк, - мне было десять. Я встретил ее тогда. Мы гуляли весь вечер, просили сладости и смеялись. Я ее проводил, а потом…

- Пустота.

- Да, - помолчав немного, он продолжил, - Тридцать шесть лет назад она потерялась на празднике. Ее нашел некий Джим. Пообещал проводить. И увел. Через неделю ее нашли. Изрезанную, окровавленную. Она была жива. Мать одела ее в платьице. И убила, обезумев от ужаса. Покончила с собой. Отец… Застрелился на могиле. И нет семьи.

В кладбищенской тишине слова Бланка звучали неестественно. Оборвано. Слова, мелкие слова. Пустые слова. Ничто в сравнении с той трагедией. С целой жизнью. Смерть. Как мало передает это слово. И как огромно явление. Пустота. Ничто.

- Можешь идти?

Нуар кивнул.

- Пошли отсюда. Я поймаю такси.